* Куросава задумал фильм по мотивам «Макбета» ещё в конце 1940-х и планировал снимать его после выхода «Расёмона», однако в 1948 году вышел в прокат «Макбет» Орсона Уэллса и Куросава решил отложить постановку на несколько лет.

* Сцена гибели Васидзу снималась с участием настоящих лучников, которые, впрочем, стреляли бамбуковыми муляжами. По мнению Куросавы это должно было вызвать на лице Тосиро Мифунэ выражение настоящего опасения за свою жизнь, которое не так просто сымитировать

Режиссер объясняет свое обращение к эстетике театра ноо тем, что ему было необходимо сделать понятным японскому зрителю появление прорицательницы. Стилистика средневекового театра ноо предусматривает устойчивые образы, сложившиеся из целого комплекса канонизированных жестов, костюма и маски. Среди этих образов— злой демон. Но как только режиссер обратился к нему, то сразу потянулось и все другое. Куросава использовал манеру актеров театра ноо играть, их искусство двигаться, владеть своим телом.
Уже начало фильма создает атмосферу того зловещего, и неизбежного зла, которое потом захватит фильм целиком. Каменистый, мертвый ландшафт, затянутый густым липким туманом, прячущим строгие очертания мрачного замка, возвышающегося в отдалении. Когда туман рассеется, мы увидим деревянный обелиск, окруженный невысоким частоколом. На обелиске надпись — «Замок паутины». Перед нами разыграется страшная трагедия сильного человека, душу которого снедала жажда власти, которая и привела его к гибели. Эта трагедия будет развиваться по предписанным Шекспиром путям. Ее герой — Макбет (в фильме Васидзу) в исполнении Мифунэ. Скачут в изнеможении гонцы, спешат сообщить владетельному князю о предательстве одного из его вассалов. А затем Васидзу и Мики (Банко) понесутся по туманному, мрачному лесу, чтобы предстать перед своим властелином-князем. Двенадцать раз под грозный топот коней возникают они на экране, не сумев найти выход из этого леса-лабиринта. Образ леса-лабиринта не случаен, он как бы заранее предупреждает зрителя, что все предопределено, что выхода нет. Адская атмосфера, наполненная ржанием коней, тяжелым дыханием всадников, лесным туманом, похожим на страшное наваждение, дает основную интонацию всему фильму. С поразительной органичностью в эту стихию вписывается суровый мрачный Васидзу. На лоб надвинут массивный шлем. Черные усы и борода подчеркивают сумрачность его облика. Он кажется тяжеловесным и сильным, и это впечатление дополняется массивными доспехами.
Мифунэ, как уже отмечалось, играть зло в чистом виде неспособен. Макбет у Мифунэ — богатая и глубокая натура, и его поворот на путь зла совершается хоть и быстро, но не просто. Куросава не спешит показать Мифунэ крупным планом. Впервые разглядеть его лицо можно лишь в эпизоде встречи с прорицательницей. Васидзу выслушивает пророчества странного существа поначалу недоверчиво. Мифунэ смотрит прямо в аппарат — его рот приоткрыт, взгляд насторожен и неспокоен. Ясно, что призрак жажды власти еще не овладел им. Он пока еще открыто и прямо смотрит в глаза другу. Но смех Мифунэ — его первая реакция на пророчество—далек от беспечности; внезапно обрываясь, он вводит тему противоборства совести и жажды власти.
Величественно вышагивает Мифунэ по огненному коридору факелов, горящих в руках воинов. Актер здесь — сама сдержанная сила, торжество победы, уверенность и честность. Глаза преданно смотрят на правителя и его сына.
Коленопреклоненному Васидзу за верную службу и победу над мятежником правитель вручает меч, а это значит — право на земли изменника. Принимая меч и прижимая его согласно ритуалу ко лбу, актер вздрагивает, как от удара, давая понять о лихорадочном течении мыслей своего героя. За внешней собранностью — напряженная нравственная борьба.
Напротив, леди Макбет — Асадзи (ее играет актриса Исудзу Ямада) мгновенно поддается призраку власти, она сразу же пытается сломить внутреннее сопротивление мужа. Ее честолюбие — слепая неукротимая страсть. Асадзи — совокупность душевных качеств, воплощающих абсолютное зло. Это цельный, волевой характер. И это дает Куросаве возможность строить ее образ по принципам театральной эстетики ноо, где образы строго канонизированы, являясь во внешней характеристике обобщением целого ряда знаков-символов.
Грим Асадзи повторяет соответствующую маску театра ноо, она двигается специфической для сцены ноо походкой. Голос актрисы звучит тонко, тихо, но с дьявольской однотонной настойчивостью, когда она пытается влить яд честолюбия в душу мужа. Другими средствами строится образ Васидзу. Он-то как раз весь находится во власти сомнений, колебаний. И потому Куросава и Мифунэ складывают роль в целом по законам кинематографа, хотя используют и средства традиционного театра. Грим актера относится целиком к ноо, повторяя рисунок маски немолодого воина — «хэта». Несколько раз Мифунэ обращается к чисто театральным приемам, свойственным и кабуки. Так, в кабуки кульминационные моменты пьесы акцентируются выразительной позой актера, называемой «миэ», — актер замирает, глаза его широко открыты. Мифунэ исполняет «миэ» неоднократно, и она абсолютно органично вписывается в ткань фильма.
Тосиро Мифунэ исполняет роль Васидзу с внутренним напряжением. Он избегает внешних проявлений чувств. Только взгляд, поворот головы, внезапный рывок тела, походка выдают его реакцию на доводы жены о необходимости устранить правителя. И в этом эпизоде и в последующих в неподвижно застывшем актере ощутима такая вулканическая сила, такое кипение страстей, что взрыв неминуемо должен произойти.
Бесповоротность своего жизненного выбора ощущает сам Васидзу. Принимая из рук жены орудие убийства — пику, он разжимает губы, раздается обреченный, трагический смешок... Но вот убийство совершено. Васидзу появляется, пятясь спиной, как бы все еще видя только что убитого им человека. Он отступает неверными шагами, слышно его тяжелое, неровное дыхание, глаза готовы выскочить из орбит. Голос Асадзи возвращает его к жизни — и он стремительно направляется обратно, чтобы совершить новое убийство, заколоть охрану, а затем уже энергично руководить погоней за мифическим убийцей.
Именно здесь происходит перелом — Васидзу перестает колебаться.. В этих эпизодах Тосиро Мифунэ собранный, стремительный, энергичный, жестокий.
Эмоционально ярко проводит Мифунэ весь эпизод торжества по случаю своего воцарения. Не занято место верного Мики. Васидзу знает, что он никогда более не придет, ибо сам послал по его следу убийц. Взгляд Васидзу словно прикован к пустующему месту. Пиршество идет своим чередом, но герой в нем как бы не участвует. Актер здесь не просто мрачен, его лицо неспокойно, брови на переносице почти слились под острым углом.
Мощно, сильно играет Мифунэ ужас перед возмездием. Бурей пролетает он на коне по страшному лесу, пытаясь узнать правду о своей судьбе. Хлещут потоки дождя, завывает ветер, гром сотрясает небо. Судорожные рыдания Васидзу переходят в дикий смех. И вновь из молока тумана появляется прорицательница, а затем, как наваждение, возникают образы заколдованных воинов, подталкивающие его на новые убийства.
И наступает конец. Как и у Шекспира, на замок двинулся лес. Уже лишилась рассудка Асадзи, уже потеряли веру в Васидзу его воины. Стоя на высокой смотровой вышке замка, Васидзу пытается страстной речью увлечь воинов за собой. Но в этот момент небо темнеет от огромной стаи птиц, вспугнутых двинувшимся лесом. И воины застывают в ужасе, поняв, что час возмездия наступил. Стрела просвистела рядом с Васидзу. А затем другая. И уже со скрежетом, впиваясь в деревянные стены замка, на Васидзу обрушивается дождь стрел. Он пытается вырвать их из своих доспехов — одну, другую, третью...
Как дикобраз, утыканный иглами-стрелами, Васидзу движется вперед, прижавшись к стене, в поисках спасения. Но еще одна стрела, последняя, вонзается ему в горло. Взгляд Васидзу застывает, стекленеет, еле заметная улыбка, улыбка освобождения, освещает его лицо, и он медленно падает к ногам своих воинов. Молочно-белый туман застилает его тело.
Об этом последнем эпизоде много писали. Актер в нем играет совершенно, ставит последнюю точку в умной и тонкой трактовке своего Макбета. Снимался этот эпизод трудно. И удался лишь благодаря человеческому мужеству Мифунэ. Все попытки снимать град стрел, не подвергая опасности актера, создавали бутафорское впечатление. Куросава максималист. Но не меньший максималист и сам Мифунэ. Ему вообще свойственно желание все, даже самое опасное, сыграть самому, без дублеров. Так и здесь. На расстоянии 30 метров в Мифунэ была выпущена лавина стрел. Конечно, этому предшествовали десятки репетиций, весь путь актера вдоль галереи замка был размечен до миллиметра, чтобы исключить любую случайность. И когда снимался эпизод, стрелы ложились именно в те места, где стояли отметины, и эпизод получился гениальным по своей трагической достоверности.
Роль Васидзу в фильме сыграл зрелый мастер. Роль эта особенно важна еще и потому, что в ней впервые четко проявились те черты актерского образа, которые в дальнейшем станут ведущими в работах Мифунэ.
Это образ сильного человека. Он найдет свое наиболее талантливое выражение в самурайском цикле Куросавы, а клише этого образа повторится в ролях гангстеров, самураев и военных, которые он сыграет в фильмах других режиссеров.

Венецианский кинофестиваль, 1957 год

Номинации (1):

* Золотой лев